Крым 2.0 [СИ] - Алексей Туренко

Увлекшийся азартом боя, турецкий наводчик, ведя вертолет, не отпустил гашетку, буквально «распилив» пушечной очередью несколько контейнеров. Красные шары разрывов заплясали по контейнерам, раскидывая по палубе клочья плазменных панелей и поднимая в воздух горящее тряпье.

Лежавший ничком на палубе Барт, приподнял голову, со страхом глядя вверх, на развороченные, горящие контейнеры. Стряхнув со спины падавший с небес тлеющий мусор он, стоя на коленях, приподнялся над палубой. Не увидев шлюпок, Барт, волоча за собой шланг, на четвереньках пополз к борту. Взмывшая над леерами «кошка», едва не ударив его по голове, со звоном ударила по палубе и, отскочив, позвякивая, быстро поползла к борту. Перехватив шланг, голландец перевел рычаг вниз и, сжимая упругое, брыкающееся тело шланга, выпрямившись, шагнул к борту. Струя воды ударила в набитое людьми, резиновое гнездо, выкидывая людей за борт. Падающие, скользили вдоль борта, идущего полным ходом контейнеровоза. В конце пути их ждали, вращающиеся с бешеной скоростью, двухметровые винты. Струя воды пожарного шланга изменила направление, когда Барт, получив несколько пуль с соседней шлюпки, пошатнувшись, рухнул за борт. Последняя осознанная мысль, мелькнувшая, в голове падающего — Винты! Удар о воду погасил сознание и через секунды, вместе со смытыми турками, под корму контейнеровоза затянуло тело голландца.

«Купцам» приходилось совсем «туго». С одной стороны им «прилетало» от неопытных турецких наводчиков, лупивших по вертолетам и мелькавшим в просветах, меж судов испанским корветам. С другой — прячущаяся за заложниками охрана. Которая, волей-неволей, вызывала огонь на них же. Турки пристально «пасли» вертолеты, оберегая ушедшие на абордаж команды моторок. Дымные следы зениток, проходили впритирку к машинам, временами задевая купцов. И купцам регулярно прилетали 23-миллиметровые гостинцы, круша надстройки и технику на бортах. Красно-черные взрывы разносили в клочья контейнеры и людей, сносили мачты и краны, пятная палубы разлетающимися осколками. Кроме зениток, их обстреливали команды абордажников с катеров, не давая даже приблизиться со шлангом к борту, на который лезли пираты.

Обе «вертушки» танцевали джигу, пытаясь отогнать катера от судов. Выныривавший из-за вереницы судов вертолет поджидали, и счетверенные трассы тянулись к «счастливчику» сразу с нескольких направлений. Пилот, убирал газ и машина проседала, укрываясь за корпусом очередного «купца». Вертушки, вися за караваном, рисковали лишь ненадолго высунуться из-за прикрытия. Этого времени хватало только на одну-две неприцельные очереди. Сразу после этого, вертолет нырял вниз, сопровождаемый очередями зенитных автоматов. Зачастую, наводчик, в азарте отпускал гашетку, когда в прицеле маячила гражданская добыча.

Контейнеровоз с десятком «распиленных», дымящих контейнеров был первой птичкой. Его собрат от компании «Майерск» получил в борт залп НУРСов и теперь остался перед дилеммой — остановиться и попасть «под раздачу» или дать полный ход с разгорающимся на борту пожаром. На борту решили, что пожар — предпочтительнее. Оставляя за собой густую полосу дыма, корабль, роняя контейнеры с палубы, дал полный ход. Дымовая завеса, оставляемая горящим «пятидесятитысячником» была старательно использована обеими сторонами.

То один, то другой вертолет, поднимался на высоту мачт, настороженно водя стволами пулеметов. Высмотрев за дымом, очередную, настигающую их подопечных моторку вертолет давал очередь и сразу проседал, скрываясь за корпусом судна. От летчиков требовалась ювелирная работа. Пространство их маневра ограничивалось десятком метров высоты. Задержка в верхней точки траектории более трех секунд означала неминуемую гибель от жуткой счетверенной очереди «Шилки».

Понимавшие маневр турков вертолетчики, мало чем могли помочь своим подопечным. Дым прикрывал моторки, не давая операторам пулеметов разглядеть цели за недолгие секунды, на которые вертолеты выныривали из-за прикрытия. Вылезти из-за прикрытия корпуса сухогруза хотя бы на десять секунд означало для них самоубийство — пиратские «Шилки» зорко стерегли горизонт. Временами отвлекаясь, они старательно поливали, мелькавшие между корпусами купцов силуэты корветов. Те же, никак не могли войти в игру, завершая свой рискованный маневр. Но наконец, пройдя конвой насквозь, испанская пара оказалась в прямой видимости соединения корсаров.

Теперь драка пошла в полную силу. Открыв себе сектора обстрела, загавкали носовые орудия корветов. На сейнер, водоизмещением не более ста — ста пятидесяти тонн, вполне хватало одного-двух снарядов. Один семидесятишести миллиметровый снаряд — это три килограмма стали и восемьсот граммов гексогена. Эквивалент почти метровой пробоины в борту и пяти — восьми трупов в команде. Десять секунд на прицеливание, пять секунд на залп, еще десять секунд на перенос прицела. Одна минута работы обеих орудий означала шесть потопленных или полностью изувеченных судов. Турецкие корабли жертвовали собой, давая шанс абордажным командам. Пока турков спасало только численное превосходство. Пять экипажей уже отправились на дно. Уцелевшие продолжали сражаться. Понадеявшийся на их занятость вертолет, поднялся над палубой сухогруза. Турецкие наводчики, несмотря на то, что им хватало работы, выкроили ему шесть долгих секунд и одну меткую очередь. Три 23-миллиметровых снаряда ударивших в кабину прервали полет и две жизни. Исковерканное изделие фирмы «Сикорского», дымя и разбрасывая обломки, рухнуло в воду. Воодушевленные турки оставили воздух в покое и переключились на морские цели. Шилки начали поедать стройные силуэты. Залп НУРСа накрыл носовую часть одного из «испанцев». Искалеченное носовое орудие замолкло. Теперь корвет мог использовать только два оставшихся зенитных автомата. Но и их хватило на то, что бы смести надстройку и всю команду с палубы врага. Уцелевшее орудие второго корабля продолжило свой зловещий хронометраж, где пятнадцать секунд означали полтора десятка трупов. «Бофосы» второго корвета и уцелевший вертолет переключились на охоту за катерами.

Поздно! В море еще болтались катера, но команды с них, за исключением двух-трех уже перекочевали на гражданские суда. Супертанкер и три контейнеровоза выкатились из строя и застопорили машины. Вдоль их бортов раскатывали белые полотнища, а смуглые, увешанные оружием бородачи торжествующе стреляли в воздух.

Бой остановился. Уцелевшие сейнеры, прекратив стрельбу, стягивались к захваченным судам. Вертолет сделал круг, облетая сбившихся в кучку пленников и одиннадцать, оставшихся на плаву победителей. Второй пилот разглядывал палубы захваченных судов. Убедившись, что на кораблях есть заложники, он доложил об увиденном на корабль. Пилоты появившихся истребителей, уже были в курсе случившегося. Сделав несколько кругов над захваченными судами, четыре истребителя ушли в сторону Кипра.

С искалеченного корвета просигналили. Над бортом одного из захваченных судов замахали зажженным фальшфейером. Вертолет осторожно приблизился к зеленому огню и с него, на палубу судна спустили пакет с рацией.

Пообщавшись минут двадцать, обе группы судов, продолжая держаться в отдалении дали малый ход. Не упуская друг-друга из виду, они тронулись. Один корвет, ковыляя, догнал конвой, второй держась в отдалении, последовал за турками с добычей.

«Общественный договор обычно заключается между государством с одной стороны и отдельным гражданином — с другой. Налицо некоторая неравновесность сторон. С одной стороны — государство, сложнейшая система с колоссальной устойчивостью. С другой — структурная единица системы, с минимумом возможностей и устойчивости. В такой схеме, сторона, обладающая практически подавляющим преимуществом, в большинстве случаев не в силах избежать соблазна им воспользоваться. Соответственно, начинается перекосы, которые не идут на пользу слаженной работе всей системы. В большинстве случаев, происходит то, что происходит — большая часть энергии уходит на противостояние одной части системы против другой.

Частично устранить этот дисбаланс может пересмотр сторон, заключающих пресловутый договор. С одной стороны им уже выступает не гражданин, а семья — совокупность граждан трех (четырех) поколений, объединенных родственными связями. Семья, в отличие от отдельного гражданина обладает большей устойчивостью, опытом и возможностями воздействия. Другой стороной выступает не государство, а крупная компания, управляющая очень значительным количеством активов данной страны и действующая в интересах большинства ее граждан. „Компания“ является менее сложной и более подконтрольной системой, нежели государство. Таким образом, система становится более равновесной. С одной стороны улучшается контроль и качество управления. За счет уменьшения числа субъектов управления. С другой — вклад и голос граждан становится более адекватным их вложениям и обретает большую ценность в их глазах. Что в свою очередь вынуждает занять их более активную позицию.